MENU
Гаряча лінія з пошуку зниклих безвісти в Україні
Документування воєнних злочинів в Україні.
Глобальна ініціатива T4P (Трибунал для Путіна) була створена у відповідь на повномасштабну агресію Росії проти України у лютому 2022 року. Учасники ініціативи документують події, у яких є ознаки злочинів згідно з Римським статутом Міжнародного кримінального суду (геноцид, злочини проти людяності, воєнні злочини) в усіх регіонах України

Правовая система внутри «инженерных сооружений»

13.09.2014   
Максим Странник
Описание донецких тюрем ДНР для заложников, условий содержания и возможности освобождения. Автор считает Украинское государство ответственным за создавшуюся ситуацию.

Будущее «отдельных частей Донбасса» – темная история с неясными перспективами. Активнее всех «противотуманным устройством» работает советник Президента. Господин Луценко.

Именно он обрисовал контуры будущего Донбасс как территории, отгороженной от остальной Украины инженерными сооружениями и финансируемой «по доброй воле» из Киева и Москвы.

Из его слов понятно, что Украина, если совсем уже честно, от этих территорий отказывается. Но оккупированными их признавать не спешит. То есть, иллюзия украинского суверенитета и правовой системы здесь будет сохраняться. Эта иллюзия особенно дорога Западу. «Плохой мир лучше хорошей войны», – в один голос говорят политики и эксперты.

Ну, что же – это их право.

А право «отдельных частей Донбасса» – это совсем другая история. Она – реальна. Она настолько реальна, что политикум предпочитает закрыть глаза, чтобы не было так больно и стыдно.

Между тем, если юрисдикция Украины на территориях с особым статусом будет сохраняться, то именно государство Украина будет ответчиком, – как в Страсбурге, так и в Гааге.

В Гааге – обязательно. То, что совершается сейчас и будет продолжаться далее на очевидно оккупированных территориях Донбасса, это преступления против человечности. Они не имеют срока давности. Государство Украина разделит скамью подсудимых с конкретными палачами и убийцами. Не знаю, понравится ли это Европе, но из песни слов не выкинешь.

На оккупированных территориях Донбасса процветают убийства и торговля людьми.

Заложником ДНР может стать каждый человек, вне зависимости от пола, возраста, социального положения, вероисповедания, национальности или цвета волос.

В Донецке, к примеру, пять (по некоторым оценкам – восемь) не подчиняющихся друг другу и никому вообще тюрем.

Своя тюрьма есть у руководства ДНР. Она называется НКВД. Есть тюрьма в Русской православной армии. Свои места лишения свободы у батальонов Восток, Оплот и Кальмиус. Отдельная система содержания под стражей – на Куйбышева, 61. Это телецентр и российский штаб офицеров ГРУ.

Есть тюрьма и у брошенных на произвол судьбы «гиркинцев» – ею и зарабатывают на жизнь. Есть и у кадыровцев, и у казаков.

Зато нет и не было человека, который мог бы системно влиять на аресты или освобождение заложников.

У каждого батальона, армии, роты или полка – «своя свадьба», своя причина и своя цена.

Человек может попасть в подвал только потому, что он неправильно посмотрел на тех, кто стоит на блок-посту. Можно оказаться в специальных списках. Они называются «расстрельными», однако расстреливают не всегда. Иногда рубят голову, отрезают ноги. Иногда по мелочи – ломают ребра и вырывают кусачками зубы.

Часто в тюрьмы ДНР попадают по доносу соседей или товарищей по работе. Чисто шкурный интерес, например, лучшее место на рынке, занятое сослуживицей, может стать причиной анонимного или авторского письма в НКВД.

Квартирный вопрос, земельный. Всякий, связанный со спорной собственностью или желанием что-либо национализировать, конвертируется в письма «бдительных трудящихся», а после – в задержания и пытки.

Вызволить человека можно.

Деньги – самый распространенный вариант. Суммы называют астрономические, но бывает так, что отпускают и за бутылку водки. Иногда арест – это причина отнять дом, квартиру, офис. Арестованному предлагается «продать» за символическую цену или «подарить» что-то хорошему человеку. Сделку оформляет специальный нотариус. Зато после всего – можно уехать.

Считается, что много шума после захвата родственника делать не стоит: чем больше шума, больше прессы, тем выше будет его цена. Бедные люди такую цену не потянут.

Есть и обратное мнение: шумиха – это единственное, что может спасти человеку жизнь. Фотография на обложке иностранного издания – стопроцентная гарантия того, что заложник будет жив и, скорее всего, его освободят.

Горожане разделились во мнении и относительно того, нужно ли бежать за помощью к Рубану.

С одной стороны, этот человек всегда держит слово. С другой – «список Рубана» террористы считают «украинским». То есть, таким, который составляется от имени государства. В «списке Рубана – укропы». Их можно обменять на «своих». Если человек – простой обыватель, то такая услуга ему ни к чему. Он может очень долго сидеть и ждать своей «обменной очереди».

Условия содержания в тюрьмах тоже очень разные. У Русской православной армии камеры и пыточные находятся очень близко друг к другу. Звуки и психологический прессинг – невыносимы.

У Востока условия содержания относительно человеческие. За «нетяжкие» преступления (например, за нарушение комендантского часа или вызывающий взгляд) здесь принуждают к общественным работам: рыть окопы, укреплять блиндажи. Еще – стрелять по Нацгвардии и ВСУ. Стрелять – страшно. Но сзади стоят «заградотряды». Если что не так, пуля в спину. Заложник – расходный материал. В городах людей еще много. Поэтому – не жалко.

Те, кто побывали на передовой, говорят, что в бою «эти» не так уж свирепы, и потому можно стрелять в воздух, а не в своих. Все равно никто не видит.

Есть тюрьмы, в которых проводят политинформации и прочую разъяснительную работу. Из них выходят люди с выраженным «стокгольмским синдромом».

Количество сидящих и схваченных неизвестно. В милицию родственники не обращаются, потому что это бесполезно.

Масштабы казней тоже никому доподлинно неизвестны. Среди пропавших без вести есть такие, от кого ни слуху, ни  духу уже три месяца.

Начальники казематов говорят: «У нас такого нет». На вопрос: «А был?», как правило, не отвечают.

Живые и мертвые – пленники ДНР – это все люди, которые останутся внутри предложенных Луценко «инженерных сооружений».

Это – брошенные люди. Это – преданные люди.

Не только агрессоры из РФ, не только бандиты, но и государство Украина, которое согласилось на весь этот непрекращающийся кошмар, будет нести за это ответственность.

Думаю, что правозащитные организации уже сейчас должны начинать готовить иски от имени пострадавших, убитых, пропавших и/или членов их семей… За два-три года, отмерянных для гетто ХХ1 века советником Президента, эти списки станут километровыми.  

Но если государство не смогло защитить своих граждан, оно должно, по крайней мере, понести наказание и выплатить материальную компенсацию – и живым, и за мертвых.

 Поділитися